Из иммиграционной тюрьмы в США, в которой Елизавета Кирпанова провела 16 дней

natalienz1
8 февр. 2024 г.
8 мин. чтения

Обновлено: 19 авг. 2024 г.

Как я сбежала в Америку (Часть первая)

Репортаж специального корреспондента Елизаветы Кирпановой из иммиграционной тюрьмы в США

(Часть первая) Natalie Smith: Поскольку публикация Елизоветы вызвала огромный интерес и большой отклик. Я публикую её репортаж из тюрьмы - как ее часто называют в народе - Бордер США. Я разделила его на две части , поскольку материал очень детальный, интересный и большой по информации и обьему.

9 июня, 2022 Елизавета Кирпанова

Когда началось российское вторжение в Украину, из-за риска государственного преследования за антивоенную позицию из России уехали десятки тысяч россиян. Большинство из них осели в Грузии, Армении, Турции и Израиле. Часть — в странах Балтии.

На другой континент уехали немногие. Одна из самых частых причин, как бы банально это ни звучало, кроется в деньгах. Цены на авиабилеты после закрытия воздушного пространства взлетели в несколько раз.

Мы уехали из России 21 марта, улетели в Дубай. В аэропорту таможенник тщательно пересчитал все наши наличные деньги. Ни допроса, ни требования показать переписки в телефоне не было. После этого мы совершили еще пять перелетов и оказались на границе Мексики.

Чтобы добраться сюда, герои этого материала (и моя семья в том числе) продали все, что можно было продать: от квартир и машин до туфель и гитар. Все их имена изменены, а детали преследования не раскрываются в целях безопасности.

Граница с США на пляже Тихуаны. Фото: Елизавета Кирпанова / специально для «Новой газеты. Европа»

Тихуана

Это самый опасный город мира — официально.

Он находится на северо-западе Мексики, прямо на границе с США. Местные преступные группировки промышляют здесь нелегальной переправкой мигрантов и контрабандой наркотиков, лекарств, сигарет и спиртного в Калифорнию.

Население Тихуаны — больше 2,2 млн человек. На каждые 100 тысяч, согласно статистике за 2021 год, приходится 138 убийств. Каждый день от рук преступных банд в городе умирает по шесть человек.

Мы прибываем в Тихуану из Мехико Сити. По прилету сотрудники аэропорта забирают у меня и моего мужа Георгия документы на дополнительную проверку.

Сейчас проверяют почти всех владельцев российских паспортов. Подозрительных пассажиров (например, с огромным багажом или без обратных билетов) мексиканцы могут депортировать.

К нам у пограничников никаких претензий нет: чемодан всего один, и обратные билеты в наличии. Они возвращают нам документы спустя десять минут, и мы, с облегчением выдохнув, проходим дальше.

На выходе из «зеленого коридора» стоят молодые парни с сине-желтыми плакатами. На них надпись — «Допоможем безкоштовно» («Поможем бесплатно»).

Это волонтеры, они отправляют украинских беженцев в шелтер недалеко от аэропорта, где у тех будет возможность поесть и передохнуть.

В лагере прибывших регистрируют и ставят в очередь. Через два-три дня волонтеры вызывают их и увозят на границу.

Украинцы переходят ее пешком, запросив у американских офицеров «гуманитарный пароль» — специальное разрешение на безвизовый въезд в США.

Такое разрешение позволяет находиться и работать в стране год, потом его можно продлить. Беженцам из России это разрешение не выдают.

Мы вызываем такси и отправляемся в отель. Едем по дороге, идущей по окраине Тихуаны, не замечаем ничего опасного. Город как город. Разбитые дороги, мусор, пальмы.

На улицах спокойно и безлюдно.

Тихуана. Фото: Елизавета Кирпанова / специально для «Новой газеты. Европа»

Заселившись в свой номер, мы решаем прогуляться по центру. Главная улица города — Авенида Революсьон — чем-то напоминает российский курорт. Палящее солнце, сувенирные лавки, наглые торговцы-зазывалы. Пахнет рыбой и банановой кожурой.

Настоящая Тихуана открывается нам за углом. Случайно.

В одном из небольших переулков, ярко накрашенные, уже с утра стоят секс-работницы в обтягивающих платьях. Курят.

Чуть дальше — пристанище бездомных. Дотемна загорелые, в грязных обносках, они неподвижно лежат на тротуарах. Исхудавший мужчина с черными сальными волосами трясущимися руками ищет вену. От него разит помоями.

Много аптек. Цветные листовки на витринах предлагают купить афродизиаки по скидке. Говорят, что здесь, в отличие от США, можно купить лекарства без рецепта. И потому в Тихуане широко развит аптечный туризм.

К обеду мы возвращаемся в отель. Там нас ждут двое мексиканцев. За пару часов до этого мы договорились купить у них подержанный автомобиль. На нем мы поедем в США. Но пока не стемнело, отправляемся на побережье.

…Тихий океан неутомимо бьется о высокий забор с колючей проволокой. Этот забор тянется почти вдоль всей границы Калифорнии и уходит прямо в воду. Между железными столбиками, из которых он состоит, есть небольшие просветы. Сквозь них, если приглядеться, видны аккуратные белые домики — окрестности американского Сан-Диего.

Цвет забора — коричнево-ржавый. Но здесь, у самого края песчаного пляжа, он разукрашен пестрыми граффити.

На одном из них, что ближе к воде, изображены портреты эмигрантов. Позже я узнаю, что родители привезли их в Америку еще в детстве. А сейчас, спустя многие годы, им грозит депортация в Мексику.

«Цель этого проекта — показать, насколько трудной может быть депортация для тех, кто прибыл в США — иногда младенцами — и как им приходится заново настраивать свою жизнь на родине, которую они не знают», — писала The San Diego Union Tribune в июле прошлого года, когда граффити появилось на заборе.

Граффити с портретами мигрантов, которым грозила депортация. Фото: Елизавета Кирпанова / специально для «Новой газеты. Европа»

Несколько месяцев спустя в этом месте группа из 70 мигрантов будет пересекать границу вплавь. Около 36 человек — все граждане Мексики — будут задержаны. Одну женщину пограничники найдут мертвой.

***

На границе Тихуаны есть два автомобильных пропускных пункта: Сан Исидро и Отай Меса. Первый — один из самых загруженных пограничных переходов в мире, второй — поспокойнее.

Чтобы пройти через границу, необходимо показать офицерам (как мексиканским, так и американским) документ, удостоверяющий личность. Чаще всего это водительские права. На этом — первичном — этапе показывать визу (или ее отсутствие) не требуется.

Если машину разворачивают с границы (а это не редкость с российскими документами), на обратном пути есть риск нарваться на мексиканских пограничников. Они часто запугивают пассажиров депортацией, огромными штрафами и изъятием автомобиля. Проблема решается просто — взяткой. Обычно это около 200-300 долларов с человека.

Мы решаем пересекать границу утром следующего дня на Отай Меса. Навигатор показывает, что этот путь быстрее, но уже на самом въезде мы встреваем в огромную пробку.

После рассвета на трассе появляются тихуанцы. Одни катят между автомобильными рядами огромные тележки, увешанные снеками и сувенирами. Вторые предлагают помыть окна. Третьи танцуют и поют посреди проезжей части, протягивая скучающим водителям шляпу для пожертвований.

Вдруг с разных сторон дороги выходят мужчины в песочной форме, касках, бронежилетах и с автоматами наперевес. Это, видимо, утренняя пересменка на границе.

Выглядит жутко. Мы начинаем нервничать.

Спустя четыре часа мы подъезжаем к пропускному пункту. На асфальте граница обозначена линией из желтых кружочков. Российские эмигранты, обсуждающие переход границы в телеграм-чатах, называют их «пупырками».

Мой муж Жора, сидящий на водительском сидении, заранее показывает свои права американскому офицеру, невысокой женщине с тугим пучком волос на затылке. Ей не удалось их рассмотреть — перед нами стоит еще одна машина, и она просит показать права еще раз. Затем подходит к окну и громко спрашивает:

— Where are you from?

Муж, растерявшись, молчит.

— Where are you from? Russia or Ukraine? Answer me! — пограничница злится, потому что мы задерживаем движение.

— Russia… — и женщина тут же приказывает нам развернуться на выезд.

Первая попытка не удалась.

— Лиза, ты поцеловала крестик? — внезапно спрашивает Жора, когда мы, расстроенные, приезжаем обратно в номер, чтобы немного передохнуть.

Дело в том, что до поездки в Мексику мы пару недель жили в Армении. Прощались с родственниками, а еще непривычно часто для нас ходили в церковь: помолиться и поставить свечки.

Перед самым вылетом мы купили и освятили два новых деревянных креста и договорились носить их все время поездки. «На всякий случай».

— Нет, не поцеловала… — растерянно отвечаю я. В тот момент моя голова была забита совсем другим. — А что, надо было?

— Обязательно!

Под пристальным взглядом мужа я целую крест ровно три раза, и мы отправляемся на второй заход.

По пути к автомобильному пропускному пункту. Фото: Елизавета Кирпанова / специально для «Новой газеты. Европа»

Ближе к полудню пробка движется заметно быстрее. Подъехав к границе, Жора снова показывает свое водительское удостоверение. На этот раз пограничник делает шаг назад и жестом пропускает нас за пупырчатую линию.

Мы подъезжаем к будке, где сидит мужчина в темно-синей форме. На кепке видны три больших желтых буквы — CBP (Customs and Border Protection — Е. К.).

— Are we in the USA? — отчетливо спрашивает муж.

Позднее он расскажет мне, что недавно высмотрел в одном американском сериале, будто если офицеру задать прямой вопрос, он не имеет права солгать в ответ.

Удостовериться в том, что мы попали на территорию США, нам было критически важно. Если бы мы запросили убежище с территории Мексики, нас бы могли депортировать или, что еще хуже, посадить в мексиканскую тюрьму.

Пограничник в ответ на вопрос Жоры молчит, но и не говорит «нет».

— We request political asylum, (Мы просим политического убежища)— в один голос кричим мы.

— Why is that? (Почему?) — едко бросает офицер. Видно было, что он раздражен.

— I am… I am a journalist.. (Я... Я журналист...)— я начинаю объяснять и от волнения спотыкаюсь на каждой фразе.

— Congratulations! Now what? (Поздравляю. И что из этого?)

— I am… being persecuted by the government… (Меня преследует правительство)

— What government? (Какое правительство?)

— Russian… (России...)

Кажется, что после этих слов офицер смягчается. Сразу после этого он просит передать ему наши загранпаспорта.

Мы проезжаем на парковку, отключаем телефоны и тоже отдаем их офицеру. Без связи с внешним миром мы будем жить всю следующую неделю.

***

На парковке к нам, не торопясь, подходит другой офицер CBP — высокий, смуглый, с белоснежными зубами.

— О, это так мило! — говорит он, увидев, как я крепко обнимаю Жору за плечи с заднего сидения. — Муж и жена?

Мы киваем.

Он вежливо просит нас покинуть машину. Мы выходим и поднимаем руки вверх. Судя по всему, это выглядит очень глупо, потому что офицер начинает снисходительно смеяться.

— В этом нет необходимости.

Мы вытаскиваем из багажника свои вещи и мысленно прощаемся с машиной. Она прослужила нам ровно 24 часа. Больше мы ее никогда не увидим. Автомобиль останется на границе, а потом, скорее всего, вернется в Тихуану.

Затем мы выходим на тротуар и, следуя командам офицера, почему-то идем в сторону границы с Мексикой. В голове тут же появляются тревожные мысли: «Неужели нас ведут обратно?»

Но прежде чем я успеваю запаниковать, мы сворачиваем и оказываемся перед стеклянными дверями.

За ними — небольшое помещение, напоминающее полицейский участок из типичного американского сериала. Офицеры улыбаются, шутят между собой, носят друг другу кофе. Не хватает только большой коробки с пончиками.

Нас просят снять обручальные кольца и вынуть шнурки из кроссовок. Обыскивают: офицеры проверяют все, включая язык, волосы, подошвы стоп и промежность.

Затем мы сдаем отпечатки пальцев. Когда я подхожу, мои руки предательски трясутся, и прибор их плохо считывает:

—Why are you shaking? — спрашивает парень-офицер, оформляющий мои документы.

— You have no idea what we’ve been through…

— It’s alright, — ободряет он. — You made it!

Фото: Елизавета Кирпанова / специально для «Новой газеты. Европа»

После этого нас отводят к сидениям. На серой стене, в которую они смотрят, висит листок бумаги с надписью на русском: «Не говорить». Рядом яркий плакат — о нулевой терпимости к сексуальному насилию. На нем нарисованы мультяшные мальчик и девочка со знаками «Стоп», закрывающими грудь и пах. Подпись гласит, что никто не имеет права трогать и даже смотреть на интимные места человека без его согласия.

Через полчаса офицеры надевают на меня наручники. Это стандартная процедура: с ней сталкиваются почти все, кто запрашивает политубежище на границе. Но с меня наручники сваливаются: слишком тонкие запястья.

И офицеры решают оставить меня без них — «и так наручников не хватает».